Я люблю ездить на скоростных поездах, слушать откровения случайных пассажиров, знакомиться с новыми попутчиками, некоторые - неразговорчивые, всю дорогу молчат, встречаются высокомерные особы, которые кичатся своим положением, а большинство такие же, как я - простые пассажиры, присутствие которых создают атмосферу гостеприимства и уюта в купе. Иногда за время путешествия узнаешь много нового и полезного, бывают случаи, когда оказавшись в одном купе, знакомишься с попутчиком, который живет с тобой в одном квартале, и между вами может возникнуть дружба, а может неприязнь - человек в дороге раскрывается, и проявляются как лучшие, так и худшие черты.
В дороге встречаются пассажиры, которые редко выезжают из своего аула, или поселка, и рады открыться случайным людям считая, что следующая встреча с незнакомыми людьми - маловероятна. Я, как промокашка, впитываю в себя их истории, стараюсь запомнить внешность случайных попутчиков, чтобы потом придумать недостающие детали, украсить и сделать романтичнее свой рассказ. Поезд прибыл из северной столицы в Караганду, из вагона вышли вначале пассажиры; они торопились, а за ними несколько сытых, самодовольных чиновников, они высокомерно разглядывали входящих пассажиров, звонили, демонстрируя дорогие сотовые телефоны.
Когда я вошла в купе, на сиденье полулежала роскошная женщина, так лежат избалованные кошечки - грациозно, с достоинством - обеспеченная уверенная и независимая женщина, с вошедшими пассажирами вела себя, как царица - величаво, улыбалась - доброжелательно. На душе стало радостно - про таких людей говорят: они светятся, дарят тепло и обогревают других. Мои провожатые вышли из вагона - уверенные и успокоенные, что мне повезло, попала в хорошую компанию. Буквально к отъезду поезда в купе вошла делегация напыщенных, довольно известных в области чиновников. Они провожали пухленькую, как сдобная булочка женщину - сорока-сорока пяти лет, с глуповатым выражением лица. Пассажирка с победным видом демонстрировала свое окружение: мол, едете с титулованной особой. Провожая своих гостей, на прощание им пожаловалась: билеты в бизнес класс – проданы, в нынешнее время в южную столицу едет - разный сброд, возможно и я входила в эту категорию.
Мне хотелось возразить ей, по роду своей деятельности я часто посещаю южную столицу и чувствую бессилие перед чиновниками железнодорожной службы. В южную столицу обычно билетов – нет, при этом проводники зазывают безбилетных пассажиров в пустые вагоны. Меня всегда удивляет их безнаказанность и наглость, я боялась, что скоро и в Караганде начнут спекулировать железнодорожными билетами, что в скором времени и произошло.
Место «булочки», оказалось на верхней полке надо мной, она попробовала мирно со мной договориться, при этом очаровательно улыбалась пассажирке из северной столицы. Я чувствовала ее неприязнь, а она всем видом демонстрировала, как унизительно в ее положении залазить наверх. А ей так хотелось полулежать и беседовать с женщиной-кошечкой. На ушах у нее сверкали серьги с бриллиантами, на пальцах несколько громоздких, безвкусных колец, одежда была богатой яркой - но безвкусной, любая толстуха, должна знать: что розовый цвет полнит грудь, а яркая юбка с оборкой безобразит полные ноги. У нее было чистое белое лицо, которое она постоянно пудрила, от жары крем под пудрой таял и выглядел, как прокисшее молоко. Четвертой пассажиркой оказалась женщина, видимо из сельской местности, она незаметно вошла в купе, и стояла в замешательстве, не зная, куда присесть.
Женщина-кошечка из Астаны поняла, что надо потесниться и дать возможность очередной пассажирке устроиться. Поезд медленно набирал скорость, мы проезжали мимо дачных поселков. Под окнами мелькали дачные домики, яблони и вишни стояли, как невесты в белоснежных пышных нарядах. На огородах зеленели ранний лук и редис. Скромные весенние цветы, каймой украшали бесконечно зеленый ковер земли. Я восхищаюсь яркими красками природы, которые она тщательно подбирает для каждой местности. Белоснежные дачные домики, как ромашки кружились, в бесконечном танце земли, скрываясь из глаз. Солнце светило нещадно, в купе становилось душно, пришел кондуктор и стал проверять наши билеты, через несколько минут он вернулся, шурша пакетами, где лежало новое ослепительно белое белье. Наступила тишина. Женщина из Астаны предложила нам удобно устроиться, и познакомиться и первой назвала свое имя Меруерт. «Булочка» при рождении получила имя Каламкас, которое в своих стихах воспел великий Абай. Женщину можно было бы назвать красавицей, если бы не лишние десять-пятнадцать килограммов. У нее были красивые соболиные брови, вздернутый носик и белые, как жемчуг зубы. Возможно, в юности она имела десяток поклонников и была уверена, что красота осталась прежней. Двойной подбородок портил контур лица, кожа на шее постарела, и покрылась, мелкими пупырышками, которые через два- три года превратятся в морщинки, жаль, что с годами мы не замечаем, как предает нас собственное тело. Каламкас была шумной и невоспитанной обращалась только к Меруерт, остальных просто не замечала. Женщина-кошечка произнесла недовольно: «Из-за твоего громкого голоса, я не услышала имен женщин». Другая бы оскорбилась, за грубое обращение, но не она, на минуту замолкнув, вновь стала тарахтеть - вскоре она поняла, что ее бесцеремонность надоедает.
Меруерт, вела себя так, будто является хозяйкой купе. На столе, стояли ее продукты, сок и минеральная вода, салфетки. Каламкас быстро переоделась в топик, и шортики, которые чересчур выделяли ее пышные прелести и без предисловия стала рассказывать, что едет со свадьбы из аула - родственница мужа вышла замуж. «Караганда никогда не вызывала у меня восхищения – тараторила она. Шахтерская столица, как и Алматы, технически неграмотно застроена новыми домами, они портят первоначальную архитектуру города, это было правдой, и я с ней согласилась бы. Некоторые дельцы, чтобы продать подороже квартиры, строят дома: нарушая строительные нормы, расстояние между домом и новостройкой должно быть не ближе шести метров, и даже прихватывают площадки для детей. Новые дома приносят много неудобств жильцам, они не имеют возможности из окон созерцать двор, следить за своими детьми. Женщина-кошечка остановила ее и предложила привести себя в порядок, а потом попить чаю. Каламкас полностью завладела ее вниманием и вернувшись из туалета заявила: «Давайте первыми мы попьём чай с Меруерт, так как она дольше всех в дороге, а потом вы с Розой».
Бесцеремонность булочки не понравилось женщине- кошечке.
«С чего ты решила отдельно пить чай? - заявила она оторопевшей хамке - попьем вместе, познакомимся поближе, поболтаем, дорога дальняя. За столом толстуха перехватывала инициативу, но кошечка, умело направляла в другое русло. По словам Каламкас кто не живет в южной столице по статусу - никто. Она хвасталась своим благополучием: дачей, в горах Заилийского Алатау, автомобилем, который сама водила, дочерьми, их замужеством, блестящей карьерой своего зятя, в жизни всегда везло, муж - крупный бизнесмен безумно любит ее и внуков.
Мы стали пить чай, выложили на стол свои запасы, толстуха угостила нас свежей кониной, я сделала салат, который кстати оказался к жирной закуске. Каламкас щедро нарезала мясо, понимала, что от жары все равно оно пропадет. В столице она была знакома со многими знаменитостями, и мы узнали много тайн из жизни отечественных звезд.
Наша четвертая соседка стеснительно сидела, пила чай, ничего не ела, Меруерт нарезала куски мяса и насильно заставила ее съесть. Толстуха, не выдержала и показала подарок сватов - золотые, красивые, дутые серьги с казахским орнаментом, мы все похвалили подарок. На что она ответила, что предпочитает серьги только с бриллиантом. Обычно я люблю больше слушать, моя профессия - журналист, иногда незаметно делаю записи в своем блокнотике.
После сытого обеда мы дружно убрали со стола. Меруерт села и попросила Розу, так звали нашу четвертую пассажирку, сесть на нижнюю полку и рассказать о себе. Женщина неохотно рассказывала скорее о своей беде, сына исключили из института, и она едет в столицу, чтобы узнать причину. Калалмкас призналась, что работает в этом вузе, и пообещала свою помощь, но мне не верилось, в ее способность помочь бескорыстно.
Меруерт как и я любила слушать, ничего о себе не рассказывала и Каламкас стала жалеть, что исповедалась перед незнакомыми людьми. Под окном стали сгущаться сумерки, они постепенно накрывали пространство своим роскошным сиреневым покрывалом, которое на глазах меняло цвет и стало темнеть, пока не стало фиолетовым, как чернила. Перед нами блестящей серебристой лентой мелькало озеро Балхаш. Утомленные ездой женщины уснули, а я радовалась, что в тишине могу налюбоваться новым пейзажем. Морской бриз, запах тины и рыбы, я представила, как молчаливый исполин Балхаш, устав от людской суеты играет, как ребенок с рыбками. Говорят, чтобы объехать озеро понадобится несколько суток. Меруерт окликнула меня: «Давайте выйдем в коридор и посмотрим на озеро». Я не знаю с чего, решила прочитать свои стихи, посвященные Балхашу, и вызвала большую симпатию к себе. И не удержавшись, заговорила о несчастной судьбе озера, в трудные годины коллективизации во время и после войны оно стало кормилицей народа. И сейчас безработные рыбаки ловят рыбу и ею кормятся. Хамское отношение к озеру ведет к его гибели: резко упал уровень воды, меньше стало разливов и камыша. Полвека, а может больше назад в камышах водились тигры, в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году был застрелен последний представитель. Рыбу с водоем становится опасно употреблять в пищу. Женщина- кошечка по-другому стала относиться к озеру после моих стихов. «Вы сравниваете его с мужчиной, я завидую вам «белой» завистью,- я никогда не писала стихов. И не смогла бы выразить словами свое восхищение. Обожаю читать сборники песен, всегда поражаюсь красотой стиха, богатой метафорой. У казахов никогда не было глуповатых песенок, музыка пишется на хорошие стихи, где есть смысл, в котором воспевается тема любви к природе, или к женщине. Итальянцы считают, что казахский народ наделен, как и они, особым даром: музыкальным слухом и хорошим голосом. Наша нация любит петь, в каждой семье кто-то поет, жаль только, что настоящие таланты не могут попасть на сцену. Я бы перечислила с десяток знакомых - обладателей сопрано и теноров, они украсили бы любой театр».
Летнее небо никогда не бывает черным, солнце, превратившись в красный огненный шар, каталось по небу. Мы сели ужинать, нашему аппетиту мог позавидовать любой тяжелоатлет. Хорошо, что в дорогу мы взяли много продуктов, от безделья в дороге хочется кушать, мы выложили всю еду и с жадностью поели. Меруерт объявила всем, что я поэт и попросила прочесть стихи, ужин сплотил нас, и каждая считала нужным рассказать о себе.Четвёртая пассажирка Роза выросла в сельской местности, закончила в Алматы институт народного хозяйства. В тяжелые времена они с мужем потеряли работу, мама семерых детей, на удивление оказалась, начитанной женщиной, одна из первых в ауле открыла частный детский сад. В семь часов утра проводник разбудила пассажиров - под окнами, как от пожара пылала степь красными тюльпанами. Женщины с восхищением смотрели в окно, по кровавому полю мчался всадник на лошади. Может этот восторг, и повлиял на Меруерт, она обратилась к нам: «А теперь я хочу рассказать вам свою историю», до Алматы оставалось около пяти часов езды.
Я внимательно слушала тебя Каламкас и не соглашусь с тобой, что сельчане по статусу ниже горожан- начала она свой рассказ. За время нашего путешествия я поняла, что аульчан ты считаешь - неумными и полуграмотными. « С чего ты решила, что я твоя землячка?» Каламкас в недоумении воскликнула: «Я сразу признала алматинку, в вас столько благородства, вы красивая, интеллигентная, элегантная и немного капризная».
- Вот поэтому я всю дорогу и молчала! Ты приняла меня, как равную, а я родилась в ауле, в такой дыре, который называется отгонный участок. Я не училась в институте благородных девиц - всему научила меня жизнь. Я приехала к родственнице в Алма- Аты и провалила экзамены в торгово-кулинарное училище, окончила шестимесячные курсы продавцов, никто не спешил ставить меня продавцом, к тому же я плохо говорила по-русски, мне пришлось выполнять самую тяжелую работу - фасовщицы, низкооплачиваемую и неблагодарную. Целыми днями я семнадцатилетняя девчонка таскала пятидесятикилограммовые мешки - расфасовывала сахар и крупу. По закону я не должна была их таскать, но никого не волновало, что молоденькая девушка может стать инвалидом.
Однажды высыпая сахар, я опрокинула мешок. Сахар рассыпался, и я в отчаянии рыдала, не зная, что делать. Пришла заведующая магазином и раскричалась. Она пригрозила, что вычтет деньги из моей зарплаты. Я расплакалась, а в это время в торговом зале находилась интеллигентная женщина-покупатель, Майра-апай поинтересовалась у продавцов, почему я так горько плачу?
Они рассказали ей, что недавно я устроилась на работу, и вот даже не получив зарплату стала должником, и мне не на что жить. Майра-апай предложила мне рассчитаться из зарплаты и временно пожить у нее. После работы я спешила к ней, не могла нарадоваться, что мне дана возможность пожить в шикарных апартаментах, которые казались мне царскими, аульную девчонку поражала ванна с горячей водой, туалет и роскошная обстановка.
Я многого не знала, некоторые вещи видела впервые и не знала, для чего они предназначены, не стесняясь, спрашивала и рассказывала о своих впечатлениях, Майра-апай хвалила: «Молодец, не притворяйся!» Можно сказать, потихоньку она воспитывала меня, учила, как вести себя, пользоваться ножом и вилкой, заставляла читать газеты, постепенно я стала говорить без акцента. Мы ходили с ней на концерты в театр, общались с алматинской интеллигенцией.
Она работала в институте, была профессором, ее единственный сын учился в Москве. На работе ко мне стали относиться с уважением, никто теперь не смеялся над моим произношением. Майра-апай часто приглашала друзей и я научилась вкусно готовить и принимать гостей на высоком уровне. Я видела, какие у неё высокообразованные гости, старалась не «ударить в грязь лицом» и понимала, чтобы добиться чего-то в жизни надо многому учиться. Женщины в гостях делились своими радостями и горестями, и однажды я услышала такую фразу: «Мужчины не любят болтливых женщин, надо быть чистюлей, ухоженной, не сплетничать, заниматься спортом, постоянно повышать свой интеллектуальный уровень, чтобы мужа не тянуло к другим женщинам, любить мужа, и ухаживать за ним». Я решила следовать этим заповедям, и всю жизнь выполняла их. Только в то время у меня была цель, окончить институт, устроиться на работу и помогать своей семье.
Тетя Майра привязалась ко мне и предложила пожить у нее, пока я твёрдо «не встану на ноги». Профессор-филолог, научила меня полюбить классику, заставила перечитать книги, которые в дальнейшем повлияли на мое мировоззрение, требовала не стесняться и спрашивать, если что не понимаю. Я делилась с ней впечатлениями, рассказывала, какие чувства вызывают у меня страдания героев. Однажды она попросила меня, найти себе место в общежитии, из Москвы возвращался ее сын. Я поняла, женщина не хочет больше, со мной общаться, хочет пожить вместе с сыном. Майра-апай мечтала познакомить Аргына с дочерью подруги. Об этом она сказала мне культурно, и я поняла, что она не хочет, чтобы я, к ней наведывалась. Мне стало обидно, я привязалась к ней, считала, чуть ли не своей матерью, я поняла, что она не дорожит нашей дружбой. Майра-апай сказала: «Я помогла тебе, ты многому научилась, стала интеллигентной девочкой, постарайся сама добиться что-то в этой жизни. Ты настойчивая и умная я верю, теперь ты не пропадешь!» Я поступила в медицинский институт, по ночам подрабатывала санитаркой. Однажды к нам в отделение привезли маленькую девочку, заболевшую воспалением легких, у девочки недавно в автомобильной катастрофе погибла мама и я решила ухаживать за ней. Всем сердцем я полюбила девочку, каждый день приходила в больницу и была рядом, Гулечка привязалась ко мне. Сдав сессию на отлично, я узнала, что девочку выписали, говорят она не хотела уходить домой, плакала, так как хотела меня увидеть, попрощаться. Через три года я окончила институт, в парке мы с однокурсниками встретились последний раз. Я купила билет и собиралась на завтра уезжать домой. Когда мы толпой выходили из парка, я услышала детский голос: «Тетя Меруерт!» - это была Гулечка она узнала мой голос и бежала мне навстречу. Девочка крепко меня обнимала и приговаривала: « «Я никуда тебя не отпущу!» За нами наблюдал мужчина лет тридцати пяти. «Это вы Меруерт?» - спросил он меня. В его взгляде было восхищение и радость, словно дочь получила отличную отметку. «Сегодня точно мы вас не отпустим!»- пошутил он. Мы втроем гуляли по городу, девочка не хотела расставаться со мной. Он пригласил нас в ресторан, я страшно стеснялась, хоть и была голодна, девочка кормила меня с ложечки и целовала. Когда Гулечка болела, называла меня мамой, я возмущалась, а врач говорила: потерпи, девочке сейчас нужна мать, ничего страшного в этом нет. Мне было двадцать три года, больные дети спрашивали меня: «Правда, что вы мама Гули?» И я вынуждена была подтвердить. Со слов отца девочки я поняла, что он собирается жениться, а девочка не признает будущую мачеху. Женщина не могла с ней подружиться, и он попросил меня, помочь девочке полюбить мачеху. Однажды я услышала, как будущая мачеха пригрозила девочке: если будешь так вести себя плохо, я не разрешу твоему папе приглашать Меруерт, или соглашайся, или прощайся с ней. А будущему мужу она выговаривала: «Что ты держишь её? Пусть едет в себе в аул, ты веришь, что она туда спешит, да ей тут хорошо - ест, пьет, что захочет». Она специально подговаривает девочку, чтобы тебя осла охомутать. Услышав эти слова, я собрала вещи и тихонько уехала. Девочке написала письмо, что тетя Гаухар любит ее и будет самой лучшей мамой. Я понимаю, что подло поступила по отношению к Гулечке. Мне так хотелось, чтобы она мне поверила. Я желала только добра ей.
В ауле я прожила десять дней, родители просили задержаться, они соскучились, а я хотела работать, видела, что живут они бедно, младшие сестренки выросли, и пора была позаботиться об их будущем. В жизни бывают фантастические истории, в которые трудно поверить, такая же история произошла и со мной. Отец Гули случайно подслушал разговор своей дочери и мачехи, и был страшно удивлён, когда узнал причину моего бегства, она постоянно угрожала девочке и требовала забыть дуру Меруерт. Мужчина знал, где я живу, в каком совхозе - его водитель сдавал мой билет и решил вместе с дочерью проведать меня. Я забыла сказать, что в то время он работал в министерстве, директор совхоза предоставил ему свою машину. Об этом узнали сельчане, им сообщил директор, все кроме меня знали, что меня разыскивают из Алматы, а я от стыда не знала, что делать. Мои родители жили очень бедно. Но всё получилось, как в сказке, он попросил моей руки, директор нашего совхоза чуть ли не на коленях умолял меня выйти за него замуж. А самое интересное то, он ехал с Майрой-апай в одном купе, узнав его историю, и убедившись, что речь идёт обо мне, она дала мне блестящую характеристику. А позже призналась, что совершила большую ошибку, обидев меня.
Я счастливая женщина, моя Гулечка замужем у меня родились внуки. Она живет в Алматы, а мы с мужем и с тремя общими детьми живем в Астане. Я стала хорошей женой, никогда не сплетничала, прожила с мужем хорошую жизнь. Как человек он хороший, но вспыльчивый, мне нелёгко с ним жилось, но у меня была дочь, ради которой я вытерпела всё. Я благодарна судьбе и Майре-апай, которая пожалела меня и многому научила. Спасибо тем женщинам, чьи разговоры я случайно подслушала, они рассказывали о своей жизни, а я училась жить у чужих людей.
Я с первого раза влюбилась в отца Гулечки, в него невозможно было не влюбиться, считала недостойной себя, и боялась себе в этом признаться. И не догадывалась, какой сюрприз готовит мне судьба. В жизни мне пришлось часто сталкиваться с унижениями, меня обзывали колхозницей и я доказала всем, что все люди равны. Я не люблю, когда люди пренебрежительно относятся друг к другу, делятся на сословия. Мне хотелось доказать тебе Каламкас, что всё зависит от человека, тебя неправильно воспитали в семье. Многие женщины из нашего круга с высокомерием относятся к сельчанам, когда узнают мою историю, меняют своё мнение. Мы подъехали к вокзалу, у поезда Меруерт ждала молодая красивая женщина, я поняла, что это Гулечка, ради которой отец пожертвовал своей личной жизнью и не ошибся, элегантности, и утонченности Меруерт могла позавидовать аристократка из Европы.
|
